СЛОВО РЕДАКТОРА

  Александр Аркадьевич БОНДАРЕВ
  главный редактор журнала
  «Трибуна русской мысли»

Россия: социальный разлом

Р.Декарт

 Итак, мы добрались до темы «Россия: социальный разлом». На пути к этой теме мы преодолели ряд рубежей (тематических выпусков ТРМ): «Религия и государство», «Государство и государственность», «Образование и воспитание», «Армия, народ и государство», «Культура», «Национальный вопрос», "Власть, народ и государство". И вот теперь – «Социальный разлом». Несомненно, эта тема является «становым хребтом» нашего издания, так как журнал посвящён обсуждению проблем современной государственности, а социальное устройство государства – это и есть квинтэссенция государственности, – главный показатель её эффективности, жизнеспособности и вообще оправданности существования. Неслучайно мы выбрали такой долгий путь к этой теме, ибо без предварительного рассмотрения перечисленных вопросов было бы невозможно приблизиться к рассмотрению социальной структуры общества, социальной политики и идеологии, социальной стратификации общества и т.п.

Заранее просим критически настроенных читателей принять во внимание то, что, как и в предыдущих выпусках журнала, мы не ставили себе задачу подготовить всеохватывающий труд по социальным проблемам современной России, но лишь попытались разобраться в некоторых проблемах современного российского государства в части социального устройства, и проанализировать основные причины, обуславливающие социальные проблемы. Ну и конечно, всех наших читателей из числа священнослужителей мы спешим заверить, что всегда помним об искажённости мирских представлений о мироустройстве, ибо только «премудрость свыше сходящая первее, убо чиста есть, потом же мирна, кротка, благопокорлива, исполнена милости и плодов благих, несумненна и нелицемерна»[1].

Как всегда, начнём с определения некоторых понятий, которыми в дальнейшем будем оперировать. Необходимость этого обусловлена тем, что в современном лексиконе многие социологические понятия и термины трактуются довольно вольно, неоднозначно, а порой и противоречиво, что порождает массу заблуждений и бесконечных споров. Эти споры, в основном обусловленные разночтениями в определении понятий, длятся веками, возводя социальную тему в истории русской мысли в ранг одной из самых дискуссионных, и делая её по словам министра культуры РФ А.С.Соколова – «воистину неисчерпаемой»[2]. Другой причиной неисчерпаемости этой темы, очевидно, является различие углов зрения, а точнее платформ зрения,  спорящих оппонентов, обусловленное принадлежностью к различным социальным слоям.

Забегая вперёд, хотелось бы ввести в цепь наших последующих размышлений некоторый постулат о том, что регулирование социальных вопросов, а точнее социальная детерминация, является одной из основных функций государства, и если государство не справляется с этой функцией, общество само начинает вырабатывать принципы социальной саморегуляции. А поскольку такая саморегуляция в принципе невозможна, ибо интересы и углы зрения представителей различных социальных групп всегда будут противоречивы, равно как она невозможна априори, ибо аннигилирует основную функцию государства, то это и порождает бесконечные, в принципе не поддающиеся разрешению споры, в предельном случае приводящие к гражданским войнам и революциям.

Итак, начнём с термина «социальный». Казалось бы термин довольно определённый.  Однако, в обиходе, в прессе, и даже в терминологии многих научных публицистов, прилагательное «социальный» обычно привязывают к материальному положению индивида или группы населения. Достаточно привести примеры таких словосочетаний как «социальное положение», «социальная программа» или «социальная защита населения». Все они в современном лексиконе, как правило, ассоциируются с материальными критериями, и когда речь идёт о социальном положении, обычно в первую очередь подразумевается материальные признаки. Однако, эпитет «социальный», происшедший от слова «социология»,[3] введённого в употребление в XIX веке О.Контом, в буквальном смысле означает «общественный». Поэтому в дальнейшем, когда мы будем говорить о социальной стратификации государства, мы конечно будем иметь в виду не столько разделение населения в государстве на бедных и богатых, сколько иерархическое положение в обществе той или иной группы населения. В термине «социальная стратификация», применяемого для обозначения структуры общества и отдельных его слоев, мы предполагаем рассматривать материальное неравенство лишь как один, и не всегда главный с точки зрения иерархии той или иной социальной группы, критерий, наравне с неравенством в образовании, профессиональной принадлежности, власти и престижа, и что может быть самое главное – пользы той или иной группы или индивидуума для государства. Мы также попробуем рассмотреть социальную стратификацию не только и не столько с точки зрения системы признаков социальной дифференциации, сколько с позиций социальной детерминации и важности участия в ней государства.

* * *

Важнейшим свойством целого является его структурированность и, следовательно, иерархичность. Очевидно, также как многообразие представлений о мироустройстве отдельных индивидуумов обуславливает нравственную «разницу потенциалов» в поступках, словах и мыслях людей, являясь движущей силой самосовершенствования человека[4], так и «цветущее многообразие» социального устройства государства является залогом его положительного развития. Вместе с тем, «как только составные части и органы целого перестают жить жизнью объемлющего их существа и начинают обособляться и обретать собственную жизнь, так тотчас же целое начинает аморфизироваться, терять своё отличительное лицо и структурность».[5] Достижение утопического идеала – социальной однородности государства приводит к отпадению одной из основных функций государства – социального детерменирования,  без которой государство лишается одного из главнейших компонент своей нужности. «Пока есть сословия, пока провинции не сходны, пока воспитание различно в разных слоях общества, пока претензии не одинаковы, пока племена и религии не уравнены в общем индифферентизме, до тех пор власть больше или меньше централизированная есть необходимость»[6].

Итак, социальная неоднородность государства является его непременной  характеристикой. Это положение не требует доказательств и не нуждается в исторических примерах. Других просто – нет. Искать решения в области поиска вариантов социально однородного государства означает просто идти по пути утопическому или пути поиска решений, направленных на ликвидацию института государства. Напротив, социальное неравенство в государстве есть важнейший инструмент его совершенствования. Так же как и любая «разность потенциалов» обуславливает энергию, напряжение и вызывает движение тока, так и социальная неоднородность в государстве является важнейшим инструментом его регулирования и развития. Разумеется, любая энергия может как созидать – так и разрушать, но отсутствие энергии приводит к остановки движения, то есть к смерти, как живого организма, так и государства.

Ярчайшим этому подтверждением является демографическая ситуация в России последних полутора десятилетий. «Социальные жертвы политики небытия это миллионы безвременно ушедших людей, принадлежавших к разным возрастным и социальным группам» – пишет в статье этого номера проф. Расторгуев – “Русский крест” чем-то похож на нож мясорубки: он не щадит ни детей, ни молодых людей, ни стариков, но с остервенением перемалывает зрелых – тех, кому пришло время отдавать долги обществу. Список жертв политики небытия можно продолжать, но особое место в нём занимают судьбы малочисленных народов, уходящих с исторической арены, и больших народов, которые теряют волю к жизни. И все это на фоне обрывающегося временного горизонта. Эффект обрыва – не зрительная иллюзия, а реальность: речь идет о многих миллионах так и не запланированных жизней, которым было отказано в праве на бытие только потому, что власть отказалась думать о социальных правах ныне живущих, а тем более о шансах грядущих поколений. Если это не политика, то что такое политика? [7]  

Мы выделили слова – «политика небытия» и «теряют волю к жизни». Разве не связаны между собой эти словосочетания? И, разве можно объяснить нежелание жить, рожать и воспитывать детей только материальными проблемами? “Голодомор” давно ушёл в  исторические анналы. В современной России есть все условия для того, чтобы при желании добиться удовлетворительного материального положения. Но, при желании. А желания нет. И это факт. И в этом главная причина!

Но почему его нет?

В двух последних номерах ТРМ, посвящённым темам: «Национальный вопрос в России» и «Власть народ и государство» мы уже показывали, что основной причиной вырождение России является безысходность, вследствие потери чувства сопричастности к государству, а ещё точнее полного безразличия, в лучшем случае, а зачастую отторжения российской государственности значительной частью населения России. Откровенно хамское отношение власти к своему народу порождает соответствующее отношение к «этой стране» уже не только со стороны «малых народов», но и со стороны коренного населения страны, порождая ассоциальность, пьянство, наркоманию и криминалитет[8]. Насаждаемые сейчас призывы к патриотизму и любви к Родине и России, в большинстве случаев носят характер PR компаний, и хорошо проплачиваются их «режиссёрами». Однако, на практике, даже те, из числа номенклатурной «элиты» общества в приватных разговорах с большим скепсисом относятся к российскому государству, предпочитая строить дачи вне его пределов, а деньги хранить на счетах инобанков. Международные победы наших спортсменов и музыкантов достигаются, главным образом, за счёт громадных материальных стимулов, и остаются частными победами тех, кто их завоевал, равно как и их фанатов, не перерастая в чувство национальной гордости, и не в состоянии перекрыть устойчивое недоверие к государству. Разве это секрет, что значительная часть российской сборной по хоккею является игроками НХЛ и постоянно живёт вне России?  

Каким же образом вернуть доверие населения страны к своему государству?

Ответ очевиден, и он – один. Надо вернуть чувство сопричастности граждан к участию в строительстве российской государственности. И путь здесь тоже один. В первую очередь, надо чётко определить какое же государство строится, и каково место в этом государстве каждого отдельного гражданина. Идея строительства «демократического» государства, на фоне всем очевидного отстаивания интересов «олигархата»[9], звучит просто как театральный фарс, в котором каждый гражданин пожизненно обречён, в лучшем случае, играть роль статиста, а большинстве своём работника сцены, без права инициативы и голоса. Но не это самое страшное. А страшно то, что руководят этим театром из-за кулисы, и руководят те, кому до труппы этого театра нет никакого дела, да и главные роли в нём исполняют дилетанты, имеющие весьма косвенное отношения к театральному искусству. Поэтому и получается не спектакль, а фарс, и очевидность этого плохо скрываема для большинства зрителей.

Но как же определить роль каждого гражданина в государстве, и возможно ли это? Ответ – невозможно, если не определить социальные приоритеты и соответствующую социальную иерархию. Ответ – возможно, если ввести социальную стратификацию общества и определить критерии национальной элиты.

Сам термин “элита” ведёт свое происхождение от латинского eligere – выбирать, а непосредственно он взят от французского elite - лучший, отборный, избранный. Применение этого термина – самое разнообразное: и для товаров наивысшего качества, и для обозначения лучших семян, разведения новых пород скота, и для отборных воинских частей, и для высшей знати общества. В социологию и политологию этот термин вошёл  в начале  ХХ века, благодаря итальянскому социологу В. Парето для обозначения высшей страты (слоя) в системе социальной стратификации[10]. Совершенно очевидно, что без введения определённых параметров элитарности и области применения, этот термин становится совершенно бессмысленным как в растениеводстве, так и социологии, ведь с равным основанием к элите может быть причислен и «вор в законе» в криминальной среде, и знаток рыбной ловли в среде рыбаков-любителей. Поэтому область применения понятия элита имеет решающее значение для правильного определения его смысла.

Применительно социальной стратификации, очевидно, следует говорить о национальной элите[11]. И говорить о национальной элите следует как о непременном социальном слое любого государства, определяющем вектор его развития. Очевидно, это тоже аксиома, как и то, что национальная элита была в России во все времена, и именно она вела за собой страну и определяла направление развития государства. Облик этой элиты в разные времена был разный, и определялся он не только, и может быть не столько, конкретными историческими условиями, но сколько самим государством в лице действующей власти. Несомненно, такая закономерность сохранилась и в наши дни. 

Какая же элита взращивается на российской ниве в наше время? Не надо проводить глубоких социологических исследований для того чтобы показать, что наиболее укоренившимися критериями принадлежности к современной российской элите являются власть и деньги, и в большинстве случаев оба эти параметра смыкаются в одном лице. И государство, всей своей идеологией, и всем своим действом, возводит такую «элиту», которую без кавычек писать просто неприлично, в ранг национальной элиты современного российского общества, оставляя за бортом настоящую национальную элиту общества, понимающую смысл своей земной жизни как спасение своей души через устроение общества и развития государства. Вместе с тем, для остальной части общества совершенно очевиден факт принадлежности такой «элиты» к «малому народу» с присушим ему, согласно учению Огюста Кошена, отрывом от национальных корней, космополитизмом, презрению к народу и узурпированию права творить историю по собственному разумению. А потому и происходит отторжение народа от государства со всеми вытекающими последствиями.

Воспрепятствовать этому можно лишь одним способом – восстановив социальную стратификацию общества, в которой ценность каждой социальной группы, сословия или слоя общества будет определяться тем вкладом, который они вносят в развитие государства, в котором по словам О. Шпенглера «труд должен стать общей обязанностью и содержанием жизни, а люди различаются между собой по тому, что они производят, а не потому, чем они владеют»[12]. Недаром в дореволюционной России право владения населенными землями и получения с них доходов неразрывно связывалось с обязанностью дворян служить царю и отечеству. Еще указом 1701 г. было категорически определено, что «все служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет»[13].

До тех пор пока деньги и материальное положение будут главными критериями социального положения человека в обществе, развитие этого общества будет происходить в соответствие с этими критериями, и рассчитывать на участие большинства граждан в строительстве государственности не приходится. Однако, долго ли будут мириться со своим положением миллионы просвещенных и обладающих немалым созидательным потенциалом социальные группы, которые по всем параметрам, кроме имущественного, принадлежат к среднему классу? И действительно, они имеют высокий образовательный ценз[14], доступный в традиционном классовом обществе по преимуществу элитарным слоям, отличаются способностью обучаться и переучиваться, ориентированы на высокопрофессиональные сферы деятельности и кооперацию с разумным государством[15].

Однако, создаётся впечатление, что государство не видит и не слышит той надвигающейся социальной бури, которая уже не раз сметала на своём пути глухослепую власть. В качестве главной причины Гражданской войны (1918-1921 гг) часто выдвигается экспроприация частной собственности у помещиков и буржуазии (земли, предприятий, финансов). Это – взгляд «от истмата». На деле никто и никогда не идет на смерть ради собственности. Причины гражданских войн лежат в сфере ценностей (идеалов): изъятие собственности важно не тем, что наносит экономический ущерб, а тем, что воспринимается как нестерпимое посягательство на порядок, признаваемый законным и справедливым. То есть, к войне побуждает не рациональный интерес, а ненависть – категория духовная[16]...

Споры об истинных причинах Гражданской войны не утихают и по сей день. Однако, не вызывает сомнения бесспорный факт, что именно социальные конфликты, разделили государство на две враждующие стороны, а государство оказалось бессильным разрешить эти конфликты. Как ни странно, до сих пор, даже в среде уважаемых исследователей этого вопроса, нет однозначной оценки природы этих конфликтов. Некоторые видят первопричину социальных конфликтов во внешних факторах: мол, мировое жидомассонство сыграло решающую роль в коллапсе имперской России и обусловило последующую гражданскую войну. Некоторые говорят, что русские отошли от Бога и потеряли веру, а за это были наказаны расколом и чредой последующих войн. Есть мнение, что происшедшие в ХХ-м веке и продолжающие происходить в настоящее время в России события есть просто частный случай и наглядный пример так называемого конфликта цивилизаций. Однако, очень немногие говорят о первопричинах этих конфликтов, которые заключаются в неумении государства «расселить» своих граждан на соответствующих социальных уровнях. И уж тем более замалчивается тот факт, что гражданская война в российском обществе никогда не утихала, и не утихает по сей день,  но лишь изменила формы своего течения. Стихи типа: «Рабочий тащит пулемёт, сейчас он вступит в бой. Висит плакат: Долой господ, помещиков – долой!» - не модны в наше время. Враждующие стороны просто молча дистанцируются друг от друга по разным углам: кто в хоромы, кто заграницу, а кто в трущобы или могилы. Воевать - демократия не позволяет, сейчас всё решается голосованием...

А нужно ли воевать?

Не нужно, если за основу государственного устройства и соответствующей государственной идеологии взять идею, а вернее положение об утопичности и абсурдности лозунга французской и последующих, включая русскую, революций о всеобщем и безоговорочном равенстве.[17] Ведь именно эта идея всеобщего равенства, несомненно красивая, и берущая свои истоки с республиканских времён Римской империи, всегда и во все времена порождала, бунты, смуты, революции и утопила в крови многие миллионы её адептов. Да, все люди равны перед Богом, и все граждане одного государства равны перед законом этого государства, равно как они должны уважать законы других государств, но всеобщее и безоговорочное равенство людей между собой это утопия, порождающая социальные конфликты в государстве. И если государство самоустраняется от социальной детерминации и стратификации общества, наступает социальный хаос и социальная анархия. Шариков и проф. Преображенский не должны жить в одной квартире. Это очевидно...

Латание дыр в государственной идеологии в области социальной стратификации общества, а вернее её отсутствия, за счёт форсирования процесса объединения церквей, без учёта и рассмотрения первопричины, породивших разъединение, порождает последующую цепь конфликтов и приводит лишь к углублению той социальной пропасти, разделившей церкви в результате гражданской войны. В письме к митрополиту Сергию Старгородскому блаженнейший митрополит Антоний Храповицкий писал: «Вы, очевидно, настолько впали в пленение к гонителям Церкви, что забыли о существовании белых армий, занимавших большие территории, в пределах которых мы все находились, организовав временное церковное управление и благословляя оружие, поднятое для освобождения Родины от мучителей. По грехам нашим сие не удалось и, отступая пядь за пядью, мы вынуждены были покинуть пределы Юга России с весьма значительною частью паствы».[18] Так значит, вначале всё-таки была Гражданская война, первопричиной которой несомненно явились социальные проблемы, а уже затем – как следствие –   разделение церквей.

Так почему этот вопрос замалчивается церковным руководством обеих церквей? Ведь в церкви на тот период не было канонических противоречий типа «сергианства», экуменизма, участия в ВСЦ и т.п., но разделилась она по социальному признаку.

Голос президента Путина, сказавшего во время подписания Акта о каноническом общении церквей в храме Христа Спасителя 17 мая 2007 г: «Церковное разделение возникло в результате глубочайшего политического раскола самого российского общества. Вследствие ожесточенного противоборства сторон, прежде всего, в гражданской среде» - прозвучал почти незамеченным и неуслышанным. А ведь именно в нём отражена первопричина разделения церквей. Разве она учитывалась при проведении переговоров о сближении церквей?

Говорят что, через Акт о каноническом общении Россия совершила историческое примирение со своей историей. Были исправлены ошибки революции и ошибки, приведшие к революции... Боже упаси сомневаться в необходимости и исторической значимости произошедшего 17-го мая прошлого года события. Но разве не наблюдаем мы сейчас многие горькие плоды неучёта первопричин, породивших разделение церквей. В Зарубежной Церкви он привёл ко множественным случаем ухода приходов и монастырей в другие конфессии. Как в годы гражданской войны, сын идёт против отца, мотивируя это несогласием по вопросу об объединении церквей. Однако, если присмотреться к границе разделения, то она, несомненно, имеет социальные признаки. В статье В.Свенцицкого в этом номере журнала описан уклад московских церквей начала XX-го века. Автор высказал интересное наблюдение. Церкви в Москве можно было условно разделить по социальному, а точнее сословному признаку. То есть были церкви крестьянские, купеческие, аристократические и т.п. по преимущественному составу прихожан. Это не значит, что на церкви висела табличка: «Вход только для купцов 1-й гильдии». Но сословная доминанта прихожан присутствовала в каждом храме. Очевидно, это было некоторым естественным условием «соборности» в рамках одной церкви, и способствовало молитвенному настрою, каждого отдельного прихожанина. В наше время сословия отменены. Теперь каждый сам волен себе выбирать собственную социальную принадлежность и храмы у нас соответственно не имеют каких-либо признаков социальной принадлежности прихожан. Но разве не наблюдаем мы социальное «кучкование» прихожан в рамках одного храма, особенно во время совместной трапезы. Мне как прихожанину одного из храмов РПЦЗ это приходится видеть постоянно. Люди, только что творившие совместную молитву во время Литургии, и причащавшиеся из одной Чаши, во время трапезы естественным образом разделяются по разным столам. Граница проходит, как по признакам принадлежности к той или иной волне эмиграции, так и по признакам образовательным и профессиональным, реже имущественным. Интеллигенция, как правило, объединяется поверх и независимо от перечисленных признаков. Мне самому, в статусе новопроиезжего (newcomers), поначалу не раз приходилось слышать полубрезгливое, но разумеется не звучавшее вслух обращение «москвич». Так называли эмигранты 2-й и 3-й волн эмиграции тех, кто прибыл в Америку в 1980-х и 1990-х годах. 

Но где же эта граница, разделяющая людей на сословия и порождающая гражданские войны?  Ведь из истории мы знаем, что принадлежность к тому или иному сословию не есть гарантия мира и согласия. Арестовали царскую семью представители дворянства. Да и духовное падение русского народа есть лишь исток гражданской войны, но не причина. Богоотступничество имело место и в белом и красном движении (духовенство - тоже разделилось). Так за что же воевали белые и красные? В чём же корень гражданской войны? Несомненно – одно: белые и красные принадлежали к различным социальным слоям. Большевики чётко об этом сказали - "идёт классовая война", и поэтому победили. Белые в своих определениях (и соответственно в лозунгах) были весьма неопределённы, а потому проиграли. Их лозунг «Вся власть учредительному собранию» большинством населения России остался так и непонятым... Государство в лице прежней власти не увидело того разлома, который незримо существовал и увеличивался в обществе на протяжении многих десятилетий. Это и привело к взрыву...

Остаётся только надеяться, что уроки истории не будут забыты, и в нашем государстве всё же появятся критерии социальной иерархии, определяющие значимость для государства «шариковых» и «преображенских».

* * *

В завершение этой краткой вступительной статьи мне хотелось бы от имени Редакционного и Общественного советов журнала поблагодарить всех наших читателей, приславших многочисленные отзывы о предыдущих выпусках нашего журнала. Низкий поклон приславшим свои статьи, благодарности и благословения иерархам нашей церкви: митрополиту Воронежскому и Борисоглебскому Сергию, митрополиту Черниговскому и Буковинскому Онуфрию, архиепископу Тихвинскому Константину,  епископу Сыктывкарскому и Воркутинскому Питириму, епископу Кемеровскому и Новокузнецкому Аристарху, епископу Белгородскому ИоАННУ, епископу Бориспольскому Антонию, епископу Брестскому и Кобринскому Иоанну. Эти отзывы несомненно вдыхают в коллектив нашего журнала вдохновение и желание издавать и совершенствовать наш журнал на благо России и причастного к её судьбе народа!