АНТОЛОГИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ

Михаил Викторович НАЗАРОВ
историк, философ, публицист,
руководитель издательства "Русская идея"

О православном отношении к власти

(Духовные основы общества в понимании С.Л.Франка)

Что такое власть? Слово это происходит от глагола "владеть". Это право может быть присвоено умелым властителям и неумелым, законно и незаконно, и даже в случае "законной" власти ее осуществление может служить как добру, так и злу, поскольку ее носитель – грешный человек со всеми своими несовершенствами, подвержен воздействию мощных духовных сил. В міре идет непрерывная борьбы этих сил добра и зла, которые избирают правителей инструментами осуществления своих планов, и ни один правитель не может уклониться от этого, вырваться из этой системы міровых нравственных координат. Даже если он провозглашает отказ от государственной религии и идеологии (ст. 13-14 конституции РФ) – это значит только отказ от различения сил добра и зла и вследствие такой слепоты – подпадание под власть последних.

            Таким образом, власть может быть от Бога или от Его противника – сатаны. В первом случае Бог Сам дает власть достойному правителю (в православной монархии это утверждается через церковное таинство Помазания на царство), во втором случае Господь попускает захват власти недостойным правителем по грехам народа – для его вразумления от обратного.

Следовательно, для осуществления должной власти: 1) властитель нуждается в специальной профессиональной подготовке (ведь даже водитель трамвая обязан учиться и сдавать экзамены, не говоря уже о враче и т.д.); 2) для верной подготовки и оценки деяний власти – необходим абсолютный духовный критерий, не зависимый от субъективных оценок и средств пропаганды.

Этот критерий дан людям Господом Богом в Священном Писании – в законах и заповедях. Идеал должной власти основан на понимании смысла жизни и смысла истории – для достойного прохождения через земную жизнь в міре, «во зле лежащем», ради спасения к жизни вечной. Правда, разные народы в силу своих особенностей формируют себе разные идеалы, в том числе искаженные, например: міровое господство или эгоистичное обособление для спокойного процветания. В православной же Российской государственности даже немецкий философ В. Шубарт разглядел наш национальный идеал таким: спасение не только себя, но спасение человечества.

То, что русские, единственные из всех народов, выбрали себе иде­алом святость не только на личном, но и на народном, национально-государственном уровне (Святая Русь), определялось совсем не уве­ренностью в том, что эта цель дос­тижима на земле. Это определялось нравственным императивом – ощущением самого смысла жизни, когда невозможно избрать себе иной, более "умеренный" идеал, он стал бы пренебрежением к Божественной Истине. Истина эта одна и едина для всех – отсюда следует такая неотъемлемая черта русского идеала, как собор­ность в служении единой Истине. Этим нравственным императивом объясняется и максимализм русской государственной идеи: Третий Рим как полюс власти, удерживающий міровое зло (2 Фес. 2:7). В этом понятии не гордыня, как любят нас упрекать западники, а естественная идея служения Богу и Его общей для всех народов Правде – отсюда следует и такая неотъемлемая черта русской идеи, как вселенскость. Россия может перестать быть міровой державой, лишь перестав быть русской (на что и направлена политика нынешней власти).

Онтологическое доказательство соборности

Обосновать идею русской власти можно в религиозных категориях «должного» – как нравственного задания, налагаемого православ­ным учением о спасении человека от зла для жизни вечной (задача православной монархии как симфонии власти Государя и Церкви). Но в наш секулярный век многие религиозные истины, бывшие очевидны­ми для наших предков, оказались забыты, искажены – из-за чего ста­ли непонятны и практические вы­воды из них. Поэтому стоит обра­титься к книге известного право­славного мыслителя С.Л. Франка "Духовные основы общества" (1930 г.), где дано наиболее раз­вернутое философское обоснова­ние многих элементов русской государственной иде­ологии.

Интересно обратиться к этому анализу именно потому, что автор – еврей и не монархист (а в некоторых отношениях даже либерал, в прошлом причастный и к революционным кругам) – приходит к православному пониманию власти не из готового нравственно-религиозного идеала, спускаемого сверху, а как бы снизу – из онтологического анализа духовной при­роды общества как «соборного духовного единства» людей (соединенных, конечно, в общих и высших духовных ценностях – в Боге). И уже из этой основы Франк приходит к нравственно-религиозным выводам как "природно" укорененным и потому единственно жизненным. И вот на примере русского идеала соборности и вселенскости можно показать, что именно он отражает в себе должный принцип Божественного міроустройства и потому имеет вселенское значение независимо от того, понимают это другие народы или нет.

Многие, конечно, задолго до Франка писали о духовном единстве людей как о само собой разуме­ющемся (святоотеческая литература). Однако Франк логически­ми методами обнаруживает это единство уже в самой духовной природе челове­ка, в его языке, который, будучи нематериальным общественным инструментом, в своих категориях наглядно отражает духовное стро­ение общества. Так, местоимения «я» и «ты» не существуют отдельно друг без друга, как не существует «левое» без «правого». Эта их взаимообуслов­ленность находит единство в мес­тоимении «мы»: ведь «мы» не есть множественное число от «я», ибо «я» не имеет множественного чис­ла, оно единственно и неповтори­мо. «Мы» существует изначально, объемля собою «я» и «ты», и тоже немыслимо без них, оно отражает их онтологическое, бытийственное единство. Вообще, взаимопонима­ние между людьми возможно лишь на основании этого их первичного единства «мы», что и делает человека человеком (в одиночку было бы невозможно его развитие и мышление)[1].

Эта общественная жизнь – сверхличная, сверхвременная и сверхпространственная – объемлет все поколения, прошлые и будущие, которые занимают в историческом потоке жизни равноценные места. Так присущее нам по нашей природе обществен­ное самосознание, преодолевая национальной памятью разорванность поколений во времени, творит на­циональную культуру и связывает индивидуумов в народ – единством судьбы, помнящей прошлое, наших предков, и устремленной в будущее, к нашим потомкам. Таким образом, общество имеет значение большее, чем сумма составляющих его инди­видуумов: оно есть духовный сверх­личностный организм (и в Священ­ном Писании о народах нередко говорится как о живых существах).

Ощущением этого духовного всеединства людей Франк объясня­ет и врожденное религиозное чув­ство человека: «Религиозное чувство есть чувство сопринадлежности или отношения к тому абсолютному началу, которое лежит в основе все­ленской соборности бытия». Толь­ко в осознании единства с этим аб­солютным началом личность чело­века получает подлинное развитие. Только отсюда понятна и главная заповедь: «Возлюби Бога» (духовная основа всего) – и: «Возлюби ближ­него как самого себя»[2]. Только от­сюда выводятся (что забыто секулярной демократией) такие поня­тия, как равенство людей – перед Богом и неповторимая ценность че­ловеческой личности – как создан­ной «по образу и подобию Божию». В сущности, в Божественных запо­ведях содержится призыв осознать духовное устройство мира и следо­вать ему.

Именно поэтому мы можем го­ворить о независимой от нашего хо­тения категории должного в самом Божественном мироустройстве, которая определяет нашу жизнь и придает ей смысл. «Наряду с тем, что человек сам хочет и может... на человека действу­ет идеальная сила должного – го­лос нашей совести – призыв, ко­торый он воспринимает как исхо­дящий из высшей, превосходящей его эмпирическую природу и ее преобразующей инстанции; только в исполнении этого призыва, в выхождении за пределы своего эмпирического существа человек видит подлинное осуществление своего назначения, своего истинного внут­реннего существа». «...Человек, ис­пытывая чувство должного, созна­вая абсолютный идеал своей жиз­ни, возвышается над своей эмпи­рической природой; и это возвы­шение и есть самое подлинное су­щество человека»[3].

Поэтому и идеал правильного общественно­го устройства (право, государство, власть) не зависят от субъективного хоте­ния человека, а проистекают из должного (из законов Божественного міроустройства) и должны максимально спо­собствовать духовной природе общества, выс­шему велению Истины. Все идеологические аспекты рус­ской идеи исходят именно из чув­ства должного, ощущаемого нами с обязательностью внутреннего зако­на. Отсюда происходит и неотъем­лемое от принципа соборности по­нятие свободного служения этому закону мироустройства, стремление привести всю жизнь в соответствие ему. Ибо это – служение и подчине­ние не чему-то внешнему и чужо­му, а наиболее важной и возвышен­ной части своего «я». (Лишь духов­но нечуткие люди могут сравнивать такую соборность и самодисциплину с «тоталитариз­мом» – что, впрочем, не редкость в среде наших западников.)

То есть, принцип собор­ности, солидарности, сотрудниче­ства отдельных сословий в обществе – это «не произвольное нор­мативное предписание, касающее­ся только личной жизни человека, а есть нормативное выражение веч­ной онтологической сущности всей человеческой, следовательно, и об­щественной жизни... Отсюда... уяс­няется фундаментальное значение семьи как ячейки общества... всех вообще малых союзов, основанных на соседстве... на общности труда и профессиональных интересов... и корпоративных объединений»[4] (корпоративный строй).

Из соборной духовной основы общества также «следует, что выс­шей и подлинно-первичной кате­горией нравственно-общественной жизни человека является только обязанность, а не право... "воля на­рода" может быть так же глупа и преступна, как воля отдельного че­ловека. Ни права человека, ни воля народа не священны сами по себе; священна первичным образом только сама правда как таковая, само абсолютное, т. е. независимое от человека, добро... Все человечес­кие права вытекают в конечном счете – прямо или косвенно – из одного-единственного "прирож­денного" ему права: права требо­вать, чтобы ему была дана возмож­ность исполнить его обязанность... соучастия в том служении правде, которое есть обязанность не толь­ко отдельного человека, но и об­щества как целого»[5].

Примечательно, что в рассмот­рении такой взаимосвязи между правами и обязанностями С.Л. Франк онтологически обоснует те же нравственные аргументы, какие до революции выдвигали правые монархисты М.Н. Катков, Д.А.(А.С.-ред.) Хомяков, Л.А. Тихомиров. («Пло­дотворно то право, которое видит в себе не что иное, как обязан­ность» – это касалось и прав само­го Царя; «Право личности, как "че­ловека", существует с этой точки зрения постольку, поскольку чело­век исполняет обязанность своей миссии нравственного разумного су­щества. Если он покидает почву эти­ки и разума – этим его право само собою упраздняется», ибо его бы­тие «начинает становиться извраще­нием природы личности[6], – читаем у Тихомирова.) Об этом же позже писал И.А. Ильин.

Однако описанное Франком "природное" духовное един­ство, как и вытекающее из него должное устроение общества, чувствуется не всеми оди­наково и даже может совсем не ощущаться (крайний эгоизм). В том числе и властью: расхождение между конкретной формой власти и должным законом міроустройства – неизбежно для не­совершенного человеческого мира. Отсюда проистекают постоянные стремления снизу к улучшениям – к социальным рефор­мам и к ограничению верховной власти, как и постоянные стремления власти сверху к избавлению от такого общественного контроля, к соблазну силового принуждения (иногда, впрочем, необходимого). Потому Христос говорит: «От­дайте кесарю кесарево, а Богу – Богово» – чтобы не впадать в социально-реформаторский утопизм и чтобы несовершенством человеческой власти и ее инструментов не затемнять саму Истину.

Франк выделяет в обществе как бы два уровня: внутренне-глубин­ный и наружно-механический. Если по своей внутренней приро­де (онтологической соборности) общество не может распасться на противоборствующие «я», то на внешнем уровне (внешней обще­ственности) этот распад нередко происходит. Это ведет к расстрой­ству общества и даже к его гибели, пишет Франк. «В этом заключает­ся подлинный трагизм человечес­кого существования, подлинное не­соответствие между его эмпиричес­кой реальностью и онтологической сущностью»[7].

Но в любом случае «человек не есть своевольный хозяин своей жизни; он есть свободный испол­нитель высших велений, которые вместе с тем суть вечные условия его жизни»[8]. Если он узнает эти Боже­ственные законы и следует им – они действуют для него как зако­ны жизни, обеспечивая его максимально возможное должное развитие; гениальность великих государственных деятелей заключа­ется в следовании этому закону. Если же человек не чувствует это­го закона и не следует ему – тот же закон действует в человеческой судьбе как закон смерти (а по вине властителя – и в судьбе подвластного народа), – по вине самого человека (об этом писал и В.С. Соловьев; впрочем, еще древние люди чувствовали, что миром пра­вит некий закон, которому чело­век не может противиться: откло­нение от Истины рано или поздно карает себя).

 
"Христианский реализм" и монархияи как онтологическое должное

 Все это относится и к судьбе целых народов: история есть дра­матический процесс осуществле­ния, развертывания во времени Замысла Божия о народах, – но и их уклонения от этого замысла. В применении к русской истории этот Замысел Божий о нашем народе и есть наш ответно познаваемый идеал Свя­той Руси, а наши беды происходят из уклоне­ния от него.

Конечно, в современном мире, подверженном нарастающему воздействию сил зла, максималис­тский идеал Святой Руси больше выпол­няет роль верного ориентира, чем конкретного задания. Задача го­сударства, по известному выражению, не в том, чтобы постро­ить на земле рай, а в том, чтобы не допустить ада. Вера в достижение на земле конечного и абсолютно­го добра есть смешение разных уровней проблемы. Эта задача пре­восходит человеческие силы, ибо противоречит самому греховному качеству мира сего, во зле лежащего. Никакими за­конами, диктатурами и жертвами она не выполнима. Ставить её себе есть «ересь утопизма» – ярчайшим примером чему был марксизм.

Поэтому Франк, подчеркивая определяющее значение духовных основ общества и выводимого из них общественного идеала, в обла­сти конкретной государственной политики выдвигал принцип «хри­стианского реализма»: «В состав подлинной христианской умудренности необходимо входит сознание неизбежности в мире известного ми­нимума несовершенства и зла»[9]. Но не для смирения с ним, а для его ограничения этим минимумом.

Это относится и к предпочти­тельности той или иной формы правления: так, в условиях хаоса меньшим злом будет даже дикта­тура, которая, однако, правомерна лишь как «временная суровая аскетика, имеющая своей последней задачей восстановление нормаль­ного, т.е. основанного на свобод­ном взаимодействии индивидуаль­ных сил, строения общества»[10].

Нормальным же государственным устройством даже Франк считал монархию как систему всенародного свободного и иерархичного служения высшим ценностям – замыслу Божию. Хотя сам Семён Людвигович политическим монархистом не был, идею монархии он выводил чисто логически из описанных выше духовных основ общества: народу необходим независимый ни от каких политических воздействий духов­ный центр освященной власти, со­знающей свои задачи перед наци­ей в служении должному и призванный совместно с Церковью ограничивать как внутреннюю греховность человеческих эгоистичных хотений, так и защищать народ от внешнего зла.

Принцип такой религиозно обуслов­ленной монархии нам известен из Ветхого Завета. Как писал Тихоми­ров, Царь дан был людям Богом наряду со священством и с проро­ками – как еще одна «подпорка» в правильной жизни согласно Божией воле – «по желанию народа, сознающего свою неспособность находиться под непосредственным водительством Бога»[11]. Примерно так, как к необходимой «подпорке» перед лицом человеческих слабос­тей, относился к монархии С.Л.Франк.

В полном согласии с русскими монархическими мыслителями он настаивает на необходимости «на­чала иерархии, онтологически при­сущего обществу»; это вытекает из самого принципа организации об­щества, которое должно иметь свой центр власти и исполнительные органы, и из начала служения: «чле­ны общества должны быть распре­делены по разным ступеням обще­ственной лестницы в соответствии с их духовно-онтологической значительностью, со степенью и обла­стью их годности и умелости в богочеловеческом деле общественно­го строительства, и идеалом здесь является не минимум, а максимум дифференциации и иерархизма». Тогда как «демократическое требо­вание равенства... не имеет для себя никакого объективного обоснова­ния и есть лишь беспредметное выражение субъективной зависти... желания, чтобы другой был не выше меня... фактически всякая попытка уравнения ведет к понижению уровня общественного бытия, к сре­зыванию его верхушки». К тому же «...вопреки отвлеченной доктрине демократизма, требующей господства всех или большинства, во вся­ком обществе, независимо от прин­ципов, которые оно официально исповедует, роковым образом мень­шинство властвует над большин­ством; общественные порядки мо­гут различаться лишь по форме и способам подбора и пополнения этого правящего меньшинства...»[12].

Главное же: «Если общество во­обще призвано творить не свою собственную, человеческую волю, а волю Божию, осуществлять не удов­летворение субъективных человеческих потребностей, а объектив­ную абсолютную правду, то и вер­ховная власть есть не приказчик человеческого коллектива, а по са­мому своему существу – слуга Бо­жий, блюститель правды. Конкрет­но это выражается именно в том, что она охраняет не интересы се­годняшних членов общества, а ин­тересы общества как сверхвремен­ного единства, имеющего свое це­лостное религиозное призвание, свою всемирно-историческую мис­сию. В монархической идее царя как "помазанника Божия" содер­жится поэтому глубокая и верная идея»[13]>, – писал Франк.

Однако, если вспомнить о принципе «христианского реализ­ма», встает и такой законный воп­рос: возможно ли воссоздание мо­нархии в России в наше время, когда религиозные ценности объявлены "личным делом совести", а в общественной жизни "демократически" легализуются все новые виды греха и беззакония под видом "свободы" и "прав человека", возвышаемых над правами государства и нации?

Рассматривая монархию как онтологическое должное, Франк отмечал, что этот идеал в реальной жизни не всегда достижим. В лю­бом случае монархия не может быть обоснована и восстановлена «ути­литарно, из соображений обще­ственной полезности... Монархия есть... наследственная верховная власть, теократически обоснован­ная» как служение Божией воле. И когда исчезает это религиозно-мо­нархическое правосознание – ути­литарные политические объясне­ния не помогают: «Ни одна, самая мудрая и могущественная абсолют­ная монархия не устояла в истории против ... устремления общества к свободе и самоопределению». Добавим: общества, все более секулярного.

Поэтому, полагал Франк, следу­ет считаться с реальностью и искать новых путей осуществления прав­ды Христовой в данном конкретном обществе – прежде всего это каса­ется принципа наследственности. Там, «где исчезает религиозно-теократическая основа наследственной монархии, после­дняя вообще лишается своего фун­дамента. Мыслимы и формы рес­публики, приближающиеся» к та­кому идеалу служения; его не сле­дует связывать «непременно с фор­мой династической монархии»[14].

Не станем спорить с Франком, Тихомировым, Ильиным, также видевшим в монархии трудное духовное задание, которое может оказаться нашему народу уже не по силам, особенно в конце истории. Вернется ли ещё Россия к своему монархическому идеалу или нет – мы не знаем. Здесь кроется одна из историософских, эсхатологичес­ких тайн во взаимоотношениях Бога и человечества, связанная и с особой, «удерживающей» ролью православной России в судьбах мира («Москва – Тре­тий Рим»). Но доколе будет суще­ствовать Россия – в ней всегда будут находиться люди, организа­ции, движения, пусть очень немно­гочисленные, которые будут это­му идеалу верны – именно как идеалу и должному мерилу деяний власть предержащих. В этой верности можно видеть еще один пример ощуще­ния «должного» – неуничтожимо­го российского первообраза, За­мысла Божия о России, который может исчезнуть лишь с физичес­кой гибелью самой страны.

Міровая война двух планов міроустройства

 Итак, в православно­м понимании власть оправ­данна лишь служением общей, сверхличной Истине – должному, Божественному закону міроустройства. Властитель призван служить Богу по Его плану, охраняя свой народ от сил зла и поощряя все ростки добра. Тогда как в западной цивилизации возобладал иной принцип: «Первые разграничив право с нравственностью, римляне указали на юриди­ческую природу государства, – го­ворил Блюнчли. – По их воззре­нию, государство есть не этичес­кий порядок мира, а прежде всего юридический порядок»[15], то есть машина для управления. И в этом существенная разница между за­падной (механически-индивидуалистической) и православной (эти­чески-соборной) цивилизациями.

Если сознавать, что человеческая история – это міровая война сил сатаны против Бога за власть над людьми (уважая которых, Бог оставляет им свободу выбора), то можно все народы подвергнуть этой оценке: какой силе они более служат. И даже в политической карте міра увидеть отражение этой борьбы в виде развивавшегося противостояния двух расширявшихся міровых империй.

Российская Империя – геополитическое чудо на карте міра; Господь дал русскому народу шестую часть земной суши за наибольшее воплощение должного Божественного плана в русской государственной жизни, сохранившей самобытность всех вобранных в Империю народов. Другая империя – поначалу Британская, затем выделившаяся из нее наиболее активная часть, Американская (Pax Americana), – тоже расширились глобально (наглядное свидетельство тому: английский язык как всемірное средство общения), но с помощью иной духовной силы.

Изгнав из государственной идеологии нравственно-религиозный критерий и даже приняв из иудаизма критерий материалистический, британская цивилизация стала плацдармом для расширения в міре "тайны беззакония", а США стали явным прообразом царства антихриста, перемалывающим народы в бездуховную биологическую массу для материального господства над нею. («То, что мы называем американизмом, есть в главных своих чертах не что иное, как кристаллизовав­шийся еврейский дух»[16]. – В. Зомбарт.)

Ныне американская цивилизация ("плавильный котел" обломков разных рас и народов – при одном господствующем) быстро превращает и былую христианскую Европу в атомизированное "мультикультуральное" постхристианское общество, основанное на плюрализме (равноценности) добра и зла и скрепляемое электронным контролем за материальными потребностями материалистичных индивидуумов. Такое же общество насаждается ныне и в РФ. Но оно не может развиваться по пути жизни, а уклоняется на путь смерти, и в России это особенно очевидно, поскольку наша страна предназначена Богом для иной миссии. При отказе от неё и происходит неудержимое саморазрушение на пути смерти.

Нам выпало жить в финальный отрезок истории, когда міровая война сил добра и зла вступает в заключительную стадию. Главной ареной этой борьбы стала в ХХ веке Россия именно потому, что Третий Рим – удерживающий критерий, без устранения которого глобальное царство антихриста не построить. Именно поэтому в Российской Империи промыслом Божии сконцентрировались и главные силы самого антихристианского народа, ждущего антихриста как своего царя – столкновение этих двух сил и раскрывает наглядно смысл истории для желающих спасения.

Почти весь ХХ век, после антимонархической революции 1917 г., в России правила попущенная нам для вразумления жестокая материалистическая идеократия (коммунизм – как секулярный вариант мессианских чаяний иудаизма, по выражению М. Бубера[17]; то есть одна из разновидностей и предтеч царства антихриста), противоречащая закону міроустройства, и потому она потерпела естественный крах, когда выполнила свою разрушительную роль и перестала быть нужна міровой закулисе. К сожалению, в посткоммунистическое время у власти закулисой были оставлены полезные ей перекрасившиеся циники и духовные невежды, сформировавшие новые властные структуры не из "лучших людей" (по Ильину), а из наиболее безпринципных, алчных, хищных, которым власть дала зелёный свет как своей социальной опоре и которые в большинстве оказались нерусскими.

Эта власть, противоречащая традиционной русской культуре, действуя в симбиозе с міровой закулисой, формирует население РФ под себя, как нравственно разложенную денационализированную биомассу, которая не предъявляет к власти нравственных требований, готова забыть все грандиозные преступления против российской государственности и легко манипулируема посредством СМИ и материальных рычагов (для этого удалена графа "национальность" из паспортов и поощряется приток мигрантов). Уменьшение население РФ вследствие этого – процесс не только стихийный, но и планируемый: столько народу властителям міровой сырьевой колонии не нужно. Причем нынешний нелегитимный правящий слой готов предпринять любые меры для сохранения своей власти, маскируя их стремлением к "стабильности", противодействием мифической "оранжевой революции" (для которой в РФ нет условий), вплоть до установления "конституционной монархии. Разговоры об этом уже ведутся и в партии власти, и в высшей церковной иерархии.

Системе власти в нынешней РФ совершенно очевидно присущ стиль антихриста, который становится сегодня доминирующим и в политике главных міровых сил и США как их инструмента. Построение Нового мірового порядка ведется с использованием самых циничных методов, включая провокационное использование крышуемого "международного терроризма" для ужесточения "мер безопасности" от него. Электронный контроль над человечеством – задача уже не техническая (она решена), а чисто политическая, и она успешно и повсеместно завершается.

Единственная страна, которая могла бы еще оказать сопротивление этому сатанинскому плану для спасения как можно больше людей от поклонения антихристу в «стан святых и град возлюбленный» (Откр. 20:7-8) – это православная Россия, обладающая точным духовным знанием о смысле происходящего. Поэтому в РФ Православие запрещено преподавать в государственных школах, и изнутри оно подвергается модернизации, выхолощению под лукаво толкуемым лозунгом: "Нет власти не от Бога" (апостол имел в виду сам принцип власти как иерархического подчинения, а не любого властителя).

Нашему народу и его патриотическим деятелям не оставлено легальных возможностей смены власти или даже частичного оздоровления правящих структур. Многократно доказано, что наши декоративные выборы – циничный обман, почти и не скрываемый. Тот, кто осмелится говорить правду, рискует быть зачисленным в "экстремисты" и "антисемиты" (пресловутая ст. 282 УК РФ).

Должная духовная власть, призванная сохранять критерий истинной власти, – к сожалению, отсутствует (и это главная причина продолжающейся катастрофы). И даже смельчак из честного духовенства – будет дружно оплеван, объявлен сумасшедшим, уволен: число запрещенных в служении священников у нас достигает сотен, а к епископу Диомиду не решились применить ту же меру, лишь надеясь замолчать, затем исказить причины и цели его Обращения, очернить.

Задача православного народа в такой ситуации – поддержать своих честных пастырей, чтобы, по крайней мере, сохранять верную точку отсчета в определении должной власти в надежде, что даже малое число праведников может спасти для последней русской миссии наше гибнущее государство, заслужив для этого Божию помощь.