ЧЕЛОВЕК - ГРАЖДАНИН - ГОСУДАРСТВО

                                                            Андрей Леонидович АНДРЕЕВ

ГРАЖДАНИН И ЧИНОВНИК: ДВА ОБРАЗА РОССИИ[1]

Никто еще не научился  управлять государством без бюрократии. И в то же время никто так не мешает эффективному управлению, как неповоротливость, некомпетентность и своекорыстие бюрократических структур. Эта парадоксальная дилемма стоит перед всеми современными демократиями, но степень ее остроты, конечно, варьируется в зависимости от текущих обстоятельств и исторических традиций. Часто она становится достаточно мощным источником социальной напряженности. А в некоторых случаях приходится говорить даже говорить о том, что основная масса населения и бюрократия говорят по сути дела на разных языках и разделены стеной взаимного непонимания. В результате чего между государством и обществом возникают непримиримые противоречия, вытекающие из различий целеполагания и разного понимания «общего блага». Такая ситуация возникла, в частности, в Российской империи в последние десятилетия ее существования, что, как известно, привело в 1917 к коллапсу государственности и невиданной по масштабу социальной катастрофе. А  как обстоят в этом плане дела в современной России? Попробуем, опираясь на данные проводившихся в последние 2 – 3 года социологических исследований, взглянуть на данную проблему глазами наших сограждан.

            Сразу же отметим, что в ряде случаев взгляды, доминирующие в среде работников аппарата управления и социальные представления основной массы населения близки или совпадают. В основном такая картина наблюдается там, где речь идет о том, что можно назвать философией государственности.  Здесь, если использовать порядком уже подзабытую лексику советского времени, российский чиновник проявляет себя, как «плоть от плоти народа». В ходе проведенного опроса это особенно наглядно проявилось в представлениях о тех сферах, которые должны (или, наоборот, не должны) управляться и контролироваться государством. Бесспорными приоритетами в данном случае выступают стратегические отрасли экономики – электроэнергетика, транспорт и связь, оборонные отрасти и т.п. За то, чтобы эта сфера оставалась в руках государства, высказались 97% «обычных» граждан и 98% работников административного аппарата. Вполне естественно, что практически тот же самый результат был получен и по вопросу о защите страны от внутренних и внешних угроз. А вот распределение ответов на вопрос о том, как должна быть организована система социального обеспечения, не столь очевиден, и здесь можно было ожидать достаточно заметных расхождений. Однако этого не произошло; и население и чиновники в данном случае смотрят на вещи одинаково: свыше 95 % в первом случае и почти 95 % во втором считают, что эта функция должна быть отнесена к исключительному ведению государства. Совершенно однозначно и единодушно наши респонденты, и в основной и в дополнительной выборках, высказались против того, чтобы государство уходило из сферы здравоохранения и образования. Кроме того, с их точки зрения, государственное попечение и контроль необходимы в области культуры и общественной нравственности. Правда в этом последнем случае позиция мягче – в поддержку данного требования высказывается около 70 % опрошенных. Еще более мягкой позиция россиян оказалась в вопросе о деятельности СМИ – здесь голоса сторонников и противников государственного контроля в обеих выборках разделились практически поровну. Совсем же нецелесообразным большинство россиян считают государственный контроль только в двух социально значимых сферах - это религиозные убеждения, а также деятельность малого и среднего бизнеса.

            Близки друг другу суждения работников административных структур и «рядовых» граждан и по некоторым вопросам, связанным с «качеством» молодой российской демократии. В общем и целом россияне признают наличие в стране демократических завоеваний. Среди работников административных структур отрицают это лишь 12,5 %, а по общей выборке, соответствующей социально-демографической структуре населения 18 %. На первое же место среди факторов угрозы демократическим завоеваниям и те, и другие поставили нарастающее социальное расслоение, большой разрыв между богатством и бедностью. Непосредственно примыкают к этому также сращивание власти и капитала, отсутствие настоящего равенства граждан перед законом и, в какой-то степени, неумение наших сограждан отстаивать свои права.

Практически тождественными оказались мнения по  вопросу о том, что в современном российском обществе важнее для  обеспечения прочного благополучия и высокого статуса – деньги или власть. Отвечая на него как среди «бюрократов», так и среди  «рядовых» граждан 51 % поставили на первое место богатство, а 40 % властные полномочия.

             Однако такая близость взглядов касается лишь достаточно узкого круга общих вопросов. Когда же разговор переходит к более конкретным вещам, между среднестатистическим россиянином и российским чиновником начинаются расхождения, чреватые взаимным непониманием. Порой характер и степень этих расхождений настолько велики, что кажется, будто эти социальные персонажи обитают в разных мирах. Несомненно, здесь сказываются различия социального опыта: с одной стороны логика «штабной» работы всегда была логикой схематизации, содержащей в себе потенциальную возможность подмены действительной жизни ее идеализированными моделями, с другой стороны граждане, как известно, тоже склонны упрощать процессы принятия решений и не замечают многих их внутренних сложностей. Однако у рассматриваемых нами расхождений есть и объективная основа. Пространства социальной самореализации «обычного» гражданина и чиновника имеет слишком мало точек соприкосновения для установления между ними достаточного взаимопонимания.

            Начать хотя бы с того, что чиновничество, в особенности та его часть, которая наделена формально-правовым статусом госслужащего, по-прежнему составляет в России своего рода привилегированный класс. Во всяком случае индикаторы, указывающие на статусные позиции, у среднестатистического чиновника заметно выше, чем у среднестатистического россиянина. В этом с ними может соперничать, пожалуй, только немногочисленные представители крупного и в какой-то степени среднего бизнеса, а также «раскрученные» представители некоторых «свободных профессий» (звезды и звездочки шоу-бизнеса, высокооплачиваемые адвокаты, некоторые журналисты и т. п.). В то же время достаточно массовые социальные слои, чей статус в советское время был, во всяком случае, не ниже, чем у представителей пресловутой номенклатуры (в первую очередь, это кадры науки и высшей школы), оказались ныне оттесненными на обочину жизни. И вот результат: согласно данным проведенного опроса, оценили свое положение в обществе как хорошее 44% работников административных структур, и всего лишь 16% остальных опрошенных нами россиян. Не удовлетворенных же своим социальным статусом среди опрошенных нами чиновников не оказалось ни одного человека, в то время как по общей выборке, моделирующей состав населения в целом,  таковых оказалось опять-таки 16%, т.е. ровно столько же, сколько удовлетворенных.

            Очень существенным является разрыв между чиновничеством и основной массой населения по материальной обеспеченности. Согласно самоотчетам наших респондентов, средний уровень дохода на одного члена семьи по населению в целом составил в 2006 г. чуть больше 4200 руб., у работников же административно-бюрократических структур – почти в 2 раза больше (около 8000 руб.). Судя по полученным в ходе опроса ответам, чиновники примерно в 2 раза лучше, чем в среднем по стране, обеспечены жильем, они существенно лучше питаются и одеваются, имеют в 3 раза более благоприятные, чем у «обычного» россиянина,  возможности хорошо провести отпуск. Если оценивать материальное положение в целом, то полностью удовлетворенных им, среди респондентов – работников административно-бюрократических структур, оказался почти каждый четвертый, в то время как в общей выборке – только один человек из каждых 13-14 опрошенных. Особо отметим в этой связи неравенство в доступе к получению знаний и образования (для самих себя и членов семьи). Среди чиновников свое положение в этом плане оценили как хорошее 42 %, а как плохое – в 10 раз меньше. Применительно к общей выборке соответствующие цифры оказались совсем иными: «хорошо» - всего 17 %, «плохо» - чуть ли не вдвое больше – 27 %.

Учитывая это, вряд ли следует удивляться тому, что сегодняшнее положение страны видится из окна служебного кабинета намного оптимистичнее, чем на взгляд «человека с улицы». Соответственно, бюрократический слой в целом настроен заметно лояльнее по отношению к руководству страны, чем население в целом. Так, 60 % сотрудников административных структур считает, что за последние 5 лет экономическое положение страны улучшилось, а населения такую оценку разделяет менее 45 %. Соответственно, в административных сферах представление о том, что в последние 5 лет в России «жить стало лучше, жить стало веселее» заметно преобладает над негативными оценками динамики уровня жизни населения (38 % против 22 %), тогда как среди основной массы россиян (исключение составляют предприниматели и вообще слой высокооплачиваемых) примерно в той же пропорции преобладает противоположное мнение. Правда, и среди аппаратных работников довольно многие обеспокоены нарастающим неблагополучием в социальной сфере (образование, здравоохранение, культура), но и здесь оценки оказались значительно более мягкими, чем по выборке в целом: в первом случае ухудшение ситуации признает чуть больше трети опрошенных, а во втором – почти 60 %. Однако самый большой (приблизительно двукратный) разрыв во мнениях дали вопросы, касающиеся эффективности деятельности федеральных и местных органов власти.  В чиновных кругах 40 % опрошенных выразили мнение, что эта эффективность за последние несколько лет возросла. Среди «обычных» граждан разделяющих эту точку зрения оказалось примерно в 2 раза меньше (см. табл. 1 ).

Таблица 1. Мнения россиян по поводу динамики положения дел в стране за время президентства В.В. Путина

                                                            Население в целом

«Бюрократы»

В свете выявленных различий интересно сопоставить мнения по поводу того, кто обладает сегодня реальной властью в стране. Чиновник, для которого власть – это предназначенный ему приказ, который приходит от вышестоящих инстанций, чаще всего без особых колебания отвечает, что власть в конечном счете сконцентрирована в руках президента страны. Для населения же на первый план этом вопросе  выходит олигархия (так думает почти треть опрошенных) и лишь затем с большим отрывом идет глава государства (18 %). Примечательно, что ни правительство, ни тем более Федеральное собрание в качестве реальных носителей власти не рассматривают ни неискушенные в делах управления «рядовые» граждане, ни хорошо знающие реальную механику власти – представители административных структур.

Если же сопоставить представления разных социальных групп относительно влияния президента и бюрократии на состояние дел в разных сферах жизни страны, то получается следующая картина. Применительно к политике все основные категории респондентов без исключения признали ведущую роль Президента. Но в экономике положение, на взгляд россиян, не столь однозначно. «Служилый люд» в целом придерживается мнения, что между президентом и бюрократией в этой сфере существует примерный паритет. Население же в склонно оценивать влияние президента на экономику значительно скромнее. Только пятая часть опрошенных сочла его роль в этой сфере преобладающей, тогда как 37% кажется, что президент и бюрократия как бы уравнивают друг друга, а свыше 45% считают бюрократическое влияние в экономических вопросах более сильным, чем президентское.

            В целом и те, кто управляет, и те, кем управляют, примерно одинаково выстраивают рейтинг институтов государственной власти. Наиболее высокая оценка даётся деятельности президента страны, и низкие – не просто более низкие, а очень низкие – всем остальным, начиная с парламента, правительства, представителей президента и кончая руководителями низового уровня. Однако «процентное наполнение» оценок все же различно – в дополнительной выборке, составленной из работников аппарата управления, доля положительно оценивающих работу того или иного уровня власти неизменно оказывалась более высокой, чем в основной выборке («население»). Например, по отношению к Президенту страны разрыв между соответствующими показателями составил около 12 процентных пунктов (33 % и 45 %).

            В этой связи складывается даже впечатление, что являющееся характерной чертой национального менталитета «государственничество» для чиновничества и для населения имеет несколько разный смысл. В первом случае государство это, скорее, те, кто наделен политической властью в данный конкретный  момент, во втором – метаисторическая государственная идея, то, что де Голль когда-то называл «вечной Россией». В ходе исследования эту гипотезу подтвердили некоторые данные, характеризующие эмоциональные реакции россиян на ряд относящихся к рассматриваемой сфере слова-концепты. Так, россияне в целом, безусловно позитивно, воспринимают  понятие «государство» (свыше 84 % опрошенных), но термин «власть» вызывает отторжение уже примерно у половины опрошенных. Правда,  работникам аппарата управления «государство» тоже нравится больше, чем «власть», но перепад индексов симпатии между этими понятиями в данном случае очень умеренный: 95% и около 79% соответственно (см. табл.2 ).

Табл. 2. Отношение населения и чиновничества к некоторым понятиям, относящимся к функционированию государственной власти

Население

«Бюрократы»

Один из самых важных фактов, выявленных в ходе проведенного исследования, состоит в том, что представления российской бюрократии о самой себе очень сильно отличаются от того, что думает о ней население страны. Возможно, не следует особенно удивляться тому, что сам чиновник склонен воспринимать себя в гораздо более выгодном свете и давать своим нравственным и деловым качествам (компетентность, стремление помогать людям и т.п.) гораздо более высокие оценки, чем это делает население в целом. Понятны и психологические мотивы преуменьшения или даже оправдания своих недостатков: в конце концов никому не чуждо ничто человеческое. Однако речь в данном случае идет не только об этике, профессионализме и пользе, приносимой обществу, но и о разных трактовках того положения, которое чиновничество занимает в российском социуме. Для населения современная российская бюрократия – это особое сословие, объединенное общими интересами и образом жизни. Судя по данным, полученным в ходе опроса, так думает примерно трое россиян из каждых четырех. Многие чиновники тоже приходят к тому же выводу, но все же почти 60 % из них такую точку зрения отвергают и утверждают, что их положение, в сущности, ничем не отличается от положения других «бюджетников» - учителей, врачей, а также военных.

 Ответственные и руководящие работники аппарата управления совсем иначе позиционируют себя в спектре общественных противоречий современной России, чем это получается по общей выборке. Так, очень значительная часть населения склонна рассматривать отношения между обществом и бюрократией как конфликтные. Причем по своей остроте, если измерять эту последнюю числом респондентов отметивших соответствующую позицию в розданных им анкетах (почти 35 %), данный конфликт идёт непосредственно вслед за очень болезненным для современной России противостоянием богатых и бедных (его обозначили как основной, без малого, 2/3 опрошенных). Особенно склонны к драматизации противоречий между бюрократией и обществом предприниматели и, в меньшей степени, пенсионеры (40%). Однако сами работники бюрократических учреждений, целиком и полностью соглашаясь с остальными россиянами в том что касается последствий резкого имущественного расслоения, напряженность своих собственных отношений с населением склонны не замечать: среди представителей данной социальной категории соответствующую позицию в опросных документах отметили лишь 17%, что в 2 раза ниже показателя по выборке в целом.

В опросные документы, использовавшиеся в ходе проводившихся в последние годы исследований, был включен ряд специальных вопросов, направленных не только на получение словесно выраженных «мнений», но и на зондирование ассоциативных рядов массового сознания и выявление характерных для него образных представлений. В частности, респондентам был предложен список из 15 различных человеческих качеств, из которого требовалось составить социально-психологический портрет современного российского чиновника. Технически для этого надо было просто отметить, какие качества из упомянутого списка ему присущи, а какие нет. Особо отметим, что вопрос этот ставился в сравнительной плоскости –  при помощи той же самой технической процедуры одновременно надо было реконструировать образ современного западноевропейского чиновника и чиновника недавнего советского прошлого. Общая статистика ответов на данный вопрос по основной выборке («население») представлена ниже на табл. 1.

Табл. 1. Представления населения о деловых и нравственных качествах современного российского, советского и западноевропейского чиновника (% к числу опрошенных)

Как видим, полученная картина очень красноречива и, к сожалению, не может служить поводом для радости и оптимизма. На первое место среди человеческих качеств, которыми в глазах населения наделены сегодня работники многочисленных бюрократических учреждений, наши респонденты значительным большинством голосов (почти 2/3) поставили равнодушие к людям, на втором месте оказалась продажность (это мнение 58,5% опрошенных), на третьем – безразличие к интересам страны (41%). Вообще вся верхняя часть таблицы в данном случае оказалась занята сугубо отрицательными характеристиками. Первая положительная аттестация («деловитость, компетентность») появляется только на 7 строчке, причем она собрала в свою пользу лишь пятую часть от общего числа поданных голосов.

Нечего и говорить, что при таком распределении мнений российский чиновник полностью проигрывает европейскому, у которого 8 первых сверху строчек заняли сугубо положительные качества – компетентность и деловитость (63-64% полученных в ходе опроса ответов), культура, образованность (почти 40%), ответственность, надежность (37,5%), патриотизм, чувство долга (30%), творческий потенциал, способность к инновациям (свыше 28%), способность опереться на национальные традиции (более 23%) и в то же время использовать зарубежный опыт (около 23%), неподкупность (почти 22%). Можно, конечно, сказать на это, что россияне плохо знают действительные проблемы Запада и, руководствуясь старым принципом «лучше там, где нас нет», склонны несколько идеализировать евробюрократию. Допустим... Но мы анализируем лишь социальные представления в том виде, как они фактически сложились, и не претендуем на объективное сопоставление качества управленческих кадров. А на уровне представлений разрыв в показателях получился громадным; другой вопрос, что природа этого разрыва сложна, в какой степени он идет от знания ситуации, а в какой – от недовольства тем, как вершатся дела у нас в стране.

Обратимся, однако, к сюжетам, которые лучше всего знакомы нашим согражданам, известны большей их части по непосредственному жизненному опыту. Это – состояние и характер отечественной бюрократии в советское время. И здесь итоги, к сожалению, получаются тоже не в пользу сегодняшнего дня. Правда, согласно мнению наших респондентов, советский аппаратчик также в целом уступала европейскому коллеге, особенно по уровню подготовки, компетентности, способности к инновациям и использованию зарубежного опыта. Однако в смысле преданности интересам страны, надежности и честности мы получили вполне сопоставимые цифры (причем по патриотизму – это единственная позиция, по которой оценка советской бюрократии оказалась выше, чем европейской – советская номенклатура «обошла» европейцев на целых 26%). Что же касается сопоставления советской бюрократии с бюрократией нового демократического образца, то оно оказывается также явно не в пользу последней. Из 8 позитивных характеристик, которые вошли в предложенный респондентам список, она опередила советские управленческие кадры только по двум – способности использовать зарубежный опыт и инновационному потенциалу. Однако преимущество это выглядит количественно не слишком значительным. И если по компетентности и деловитости нынешние кадры еще приближаются к советским, то по таким шкалам, как продажность/неподкупность, культура, образованность/необразованность и бескультурье, ответственность/безответственность, патриотизм/безразличие к интересам страны и др. разрывы получились от более, чем полуторакратных до десяти- и даже четырнадцатикратных (!).

Конечно,  оценка чиновничества разных эпох довольно заметно зависит от возраста респондентов, однако, вопреки тому, что можно было бы ожидать, далеко не во всем, потому что по некоторым позициям мнения различных возрастных групп варьируются незначительно. Там же, где перепады значений соответствующих индикаторов превышают 5-6%, в общем и целом можно сказать, что люди пенсионного возраста, оценивают советских должностных выше, чем их младшие сограждане. Например, в плане деловитости и компетентности позитивную оценку советской бюрократии дала почти треть респондентов старше 60 лет и всего 15% младше 25, а по такому параметру, как надежность, соответственно 39 и 29%. Конечно, можно объяснить такие различия консерватизмом и ностальгией тех наших сограждан, чья молодость, а иногда и годы зрелости, принадлежат советскому времени. Однако нелишне заметить, что у них, в отличие от молодых, в прошлом осталось и немало личных обид, так что обнаруженное в ходе исследования отношение россиян старшего возраста к советским административно-управленческим кадрам отнюдь не было очевидно заранее.

Исходя из сказанного, можно было бы подумать, что обнаруженная тенденция должна симметричным образом проявляться в оценке современных российских чиновников, но только с обратным знаком. А именно: младшие должны оценивать их выше, чем старшие. В действительности, однако, такой тенденции нет, и, по крайней мере, по некоторым позициям молодежь проставила сегодняшним кадрам более низкие оценки, чем те, кто перешел уже 60-летний рубеж. И если, скажем, по строке «косность» расхождение составило примерно 5%, то по оценке коррупционных наклонностей должностных лиц – уже 10%.

            В порядке развития и конкретизации темы отображения в массовом сознании динамики развития российского бюрократизма  в ее связи с историей страны в целом, нашим респондентам было предложено также высказать свое мнение по поводу того, в какие периоды истории ХХ века российская жизнь характеризовалась наибольшим засильем бюрократии. Распределение ответов на данный вопрос также оказалось весьма симптоматичным, а вместе с тем, к сожалению, и настораживающим. Ибо в основной выборке, моделирующей социально-демографическую структуру населения в целом, на первом месте оказалась та точка зрения, что наивысшая степень бюрократизации достигнута в наши дни, т.е. в самое последнее время. В 90-е годы, при Ельцине такого, как кажется многим опрошенным, еще не было. Симптоматично, что даже эра Брежнева, когда, как мы помним, номенклатура расцвела необычайно пышным цветом, в этом отношении выглядит в глазах россиян значительно лучше, чем наши дни: время заката советской власти отождествляет с засильем бюрократии по крайней мере в 2 раза меньшее число респондентов (17% против 38%). Сами работники управленческих структур выразили несколько иное мнение, считая, что при Брежневе бюрократизма было все-таки несколько больше. Но это расхождение в оценках нельзя считать радикальным: речь идет не об отказе признать наличие негативной тенденции, а просто о чуть более мягкой ее трактовке, при которой нынешняя «новая Россия» всего лишь сдвигается с 1-го места на 2-е (и то какими-то 2-мя процентами голосов). В наименьшей же степени, как считают опрошенные, бюрократизм был характерен для дореволюционной России. Не был он значительным и при Сталине. Данную точку зрения в целом примерно в одинаковой степени разделяют как «рядовые» граждане, так и сами «бюрократы» (см. рис. 1).

Табл. 4. Представления россиян о том, какие эпохи в истории страны характеризуются наибольшим засильем бюрократии (% к числу полученных ответов, каждый респондент мог отметить только один вариант ответа)

            Что же россияне думают по поводу методов борьбы с усиливающимся, по общему мнению, бюрократизмом? Количество респондентов, считающих, что сокращение и обновление бюрократических структур принесет положительный эффект, достигает почти 2/3 от общего объема основной выборки, но среди самих чиновников такое мнение встречается в 2 раза реже. Тем не менее, по крайней мере, треть административных кадров считает методы, структуры и кадры управления неэффективными, и это, по-видимому, надо рассматривать как один из симптомов неблагополучия. Если добавить к этому то, что примерно 35% аппаратных работников считает засилье бюрократии и коррупцию одним из главных препятствий на пути развития страны, становится  ясно, что за российским чиновником отнюдь нельзя отрицать определенного элемента самокритичности и тревоги за то, что дела идут не туда и не так, как надо.

Надо заметить, что в отношении россиян к тем, кого в разных контекстах и ситуациях называют то чиновниками, то бюрократами, то функционерами или служилыми людьми, прослеживаются различные смысловые аспекты и эмоциональные оттенки. Во многом это объясняется тем, что оно формируется одновременно как бы в нескольких соприкасающихся, но не совпадающих друг с другом социально-психологических пространствах. Одно из них – это личные жизненные впечатления, которые часто дают основания приравнять хождение по канцеляриям к хождению по мукам. Помимо, и отчасти даже независимо от реакции на всевозможные личные проблемы и неурядицы, важную роль в формировании мнений по поводу технического аппарата и кадров управления играет складывающаяся в массовом сознании общая картина положения дел в стране. Однако не меньшее значение, чем восприятие текущей ситуации и эмпирически обнаруживаемого положения вещей, имеет то, что можно назвать «метафизикой традиции» – сложившиеся в коллективном историческом опыте представления о государстве, власти, социальном порядке и базовых  ценностях.

Известно, что государство в российской политической культуре чаще всего выступает  как конструкция, в которой импульсы активности должны идти в основном сверху вниз. Соответственно этому распределяется и влияние на текущее состояние дел – наверху оно достигает максимума, а у подножия пирамиды власти снижается практически до нуля, так что на долю «простых» граждан остается только пассивно ожидать приказов и одновременно распределяемых сверху «милостей».  Подобные представления создают почву для довольно сильных патерналистских настроений, когда «простой человек» перекладывает ответственность за ведение дел на чиновника, а чиновник в свою очередь на политических лидеров и высших должностных лиц. Об этой тенденции говорят данные многих проводившихся в стране разное время зондажей общественного мнения, которые касались соответствующих тем и сюжетов. Не стало исключением и проведенное нами исследование. Характерно, в частности, что отвечая на поставленный нами вопрос о том, должны ли все люди иметь возможность оказывать влияние на политику властей или такое влияние должно быть прерогативой относительно узкого круга «сведущих», наши респонденты значительным большинством голосов выбрали именно последнюю альтернативу: за нее высказались двое из каждых троих опрошенных. Интересно, что практически в той же пропорции данный тезис поддержали и сами работники высшего и среднего руководящего звена.

Итак, правомерность участия граждан в делах управления российский чиновник в общем и целом отвергает (нередко, правда, сетуя при этом, что неумение россиян отстаивать свои права и интересы является одним из основных препятствий к социальному благоденствию и экономическому процветанию страны). Со своей стороны и сам гражданин, судя по всему, не очень-то стремится к политическому участию и общественным делам; и хотя он не прочь встать по отношению к «бюрократам» в позу критика, в сущности он готов принять отчуждение основной массы населения от властных функций то ли как естественное следствие разделения труда, то ли как неизбежность, то ли как более удобное положение вещей, позволяющее большинству людей заниматься теми вещами, к которым они более склонны и не тратить силы на проработку и проведение в жизнь решений, которыми все равно кто-нибудь будет недоволен.  Отметим однако, что нечто подобное повторяется и на другом уровне отношений между управляющими и управляемыми, когда в этом последнем качестве выступают уже сами чиновники, обязанные подчиняться воле высшего политического руководства. 

Большинство участвовавших в нашем опросе респондентов считают, что в России все зависит от лидеров, а не от рядовых исполнителей. Но что же, в сущности говоря, можно требовать от отдельных чиновников, если они ничего не определяют, а все зависит от политических лидеров страны? К счастью, в суждениях по поводу распределения ответственности между чиновником и политиком россияне не столь категоричны, как в трактовке отношений между чиновником и гражданином. Пропорция, в которой распределились голоса опрошенных, получилась в данном случае более близкой к паритету – это уже не 2:1, как в первом случае, а приблизительно 11:9 (если быть совершенно точным, то 55% против 44%). Тем не менее, для России здесь обозначилась серьезная проблема, поскольку выявленные нами настроения могут наталкивать на мысль о том, что усилия по повышению эффективности аппарата управления и борьба с массовым распространением в нем коррупции, в конечном счете не имеют особого смысла. Впрочем, при дифференцированном анализе мнений можно увидеть одну важную и весьма интересную тенденцию: главным носителем  той точки зрения, что от российского чиновника ничего не зависит, является не столько «рядовой» гражданин, сколько… сам же чиновник. В среде управленцев высшего и среднего звена такую позицию занимает уже не относительное и в количественном отношении довольно умеренное 55-процентное большинство, а более, чем ¾ (более точно 77 %) опрошенных, тогда как отвергают ее как несостоятельную менее четверти.       

Поскольку основная масса россиян далеко не удовлетворена положением дел в стране, возникает закономерный вопрос: что же, с их точки зрения, следует изменить к лучшему в той связке политический лидер – исполнитель-чиновник, которая составляет внутреннюю конструкцию власти? Суждения, высказанные  на этот счет, оказались достаточно логичным следствием того, о чем только что было сказано выше: в целом по выборке преобладает мнение, что надо менять и тех, кто принимает решения, и тех, кто их технически готовит и реализует. Однако, хотя большинством голосов было признано, что от политических лидеров в стране зависит больше, чем от бюрократии, отношение к ним оказалось несколько более мягким, чем к чиновничеству. Если общее количество тех, кто хотел бы полной смены политических элит, лишь чуть-чуть превысило 50%, то сторонников радикального обновления и сокращения управленческого аппарата оказалось на 4,5% больше.

Это, однако, обобщенные, итоговые цифры. При дифференцированном же анализе оказывается, что значения соответствующих индикаторов довольно  заметно варьируются в зависимости от социальных различий. Как показало исследование, основную социальную базу сформировавшейся на сегодняшний день системы правления, составляют предприниматели, а в более широком плане, - высокооплачиваемые категории населения вообще. Не случайно против замены нынешних политических лидеров среди предпринимателей высказались свыше 62% , что, как мы видим, существенно больше итоговой цифры по выборке в целом.  Этот социальный слой в целом отрицательно относится и к ротации рядов постсоветской бюрократии. Любопытно отметить, что хотя о необходимости ослабить пресс бюрократического контроля активнее всех в последнее время говорили представители предпринимательских кругов, опрошенные нами предприниматели отмечали засилье бюрократизма в современной России на 8-10% реже, чем сами даже чиновники.

Напротив, специалисты, технический персонал, рабочие, пенсионеры более склонны к антиправительственным и антибюрократическим веяниям. Эта кажущаяся парадоксальность (разве нас в последние годы не приучили считать, что предприниматель олицетворяет собой не приемлющую государственного контроля динамичную стихию личной инициативы, тогда как представители наемного труда больше заинтересованы в социальной опеке со стороны государства?) в сущности легко объяснима. Не будем поднимать в этой связи проблему взятки. Отметим хотя бы то, что предприниматель в своей повседневной практике обычно постоянно пользуется услугами специалистов, квалифицированно улаживающих его отношения с властью (различного рода консультанты, адвокаты, специалисты по налогам, лоббисты и т.п.), в то время как лица наемного труда и пенсионеры, как правило, не располагают необходимыми для оплаты таких услуг средствами и вынуждены сами брать на себя изнурительный труд хождения по инстанциям.    

Довольно заметные различия в отношении к бюрократии и опирающемуся на нее политическому классу зафиксированы в ходе исследования и возрастном плане. В общем и целом проправительственные настроения в наибольшей степени характеризуют тех, для кого начало рыночных реформ совпало с началом самостоятельной, «взрослой» жизни (26-40 лет). Напротив, среднего и старшего возраста относятся к тому, что происходит в «новой России» весьма прохладно. Наиболее же резко неприятие административно-политического строя постсоветской России выражено у представителей самой младшей возрастной когорты – до 25 лет. Если, к примеру, в возрастной категории 26-30 лет за приход к власти совершенно новых людей высказывается 42% опрошенных, а за радикальное обновление бюрократического аппарата 44%, то у тех, кому еще не исполнилось 25, эти цифры возрастают соответственно до 56 и 52%.

Наконец, следует отметить большие различия по данному вопросу между представителями различных политических ориентаций. Причем достаточно негативно  настроены по отношению к действующей власти отнюдь не только коммунисты. Даже на их фоне выделяется радикальными настроениями по поводу смены политических лидеров и ротации административного аппарата сторонники «Родины». Вместе с тем критические и оппозиционные настроения усилились и среди приверженцев либеральных партий, в особенности «Яблока». У этих последних идея смены политических элит в настоящее время  находит поддержку примерно на том же уровне, что и у избирателей «Родины» (около 69%; у коммунистов данный показатель примерно на 10% выше), Оплотом же сложившейся в последние годы административно-политической модели выступает «Единая Россия». Среди респондентов, голосовавших за эту партию, зафиксировано наибольшее число таких, кто считает нецелесообразными принципиальные перемены как в политических верхах (61%), так и в аппаратно-бюрократических структурах (54%). Эти цифры соответственно на 15 и на 10 % выше, чем общие показатели по выборке, моделирующие распределение мнений среди населения в целом.

[1] Работа выполнена при поддержке РГНФ. Грант 07-03-00102.